Сибиряки

76 лет назад, в конце ноября 1941 года, началось контрнаступление советских войск под Москвой.



Они прибыли в разгар великой битвы за Москву. Из вагонов на жестокий мороз степенно выходили в распахнутых ватниках, в гимнастёрках с раскрытыми воротами, деловито умывались на ледяном ветру.

- Однако климат у вас лёгкий, – говорили москвичам покровительственно. Обтирались снегом до пояса. – Снежок холодит, снежок и молодит. Снегом мойся – никакого этого вашего обморожения не будет.

И в эту же ночь зазвучал сибирский говор на дорогах к западу от Москвы. По деревням Подмосковья разнеслось сразу: – Сибиряки подошли!

Они ударили по немцу с ходу. Пехотинцы, разведчики, артиллеристы, они влили в ряды защитников Москвы свежую сибирскую мощь. Заскрипели лыжи, привезённые из родной тайги. Заработали таёжные охотники-следопыты.

В одних ватниках, скинув шинели, ударили в штыки пехотинцы. Медленен, даже угрюм и неразговорчив сибиряк, когда делать нечего. Но в бою нет злее, упорнее и веселее его. Опасность захватывает его целиком, и весь он в ней.

Сибирский говаор промчался за Кубинку, раздался у Волоколамска, где сибиряки-артиллеристы громили немецкие дзоты, и прозвучал у Наро-Фоминска и Рузы и дальше к Можайску, и ещё за Можайск – на запад.

Немцы очень быстро знали о приходе сибиряков, вернее, почувствовали его на себе. Входя в деревню, обязательно расспрашивали жителей – не сибиряки ли тут действуют. Качали головами, если оказывались сибиряки. Да как тут не закачать?

- Зимою и конь того не осилит, с чем сибиряк справится, – говорит лейтенант Анатолий Кузнецов, разведчик из дивизии, которой командовал славно погибший полковник Виктор Иванович Полосухин.

На карте лейтенанта, размечено незадолго до своей гибели покойным командиром, только и есть что стрелки, ведущие в немецкие тылы.

- Я у них, подлецов, во втором эшелоне абсолютно свой человек, все тропки знаю. Лес! Меня в нём не возьмёшь…

Как-то тридцать два его разведчика с младшим лейтенантом Карепиным трое суток пробивались лесом к штабу немецкой дивизии.

Разведчик огромного таланта и редкой изобретательности, любитель рукопашного боя, Карепин носил прозвище «шумового мастера».

- Вперёд идёт – говорили о нём, – как лисица, снега не пошевелит, а назад прёт, как медведь. Такого шума даст, у немца в ушах скребёт. Они уж знают. «Сибырак, сибырак!» – закричат и скорее мордами в снег.

Трое суток прорывался Карепин к пункту, где рассчитывал найти штаб немецкой дивизии. Трое суток сбивал немецкие дозоры, уходил от преследования и наконец ворвался в штаб.

Штабную избу забросали гранатами, охранение разогнали. Ведя бой, собрали в охапку все штабные документы, запихали их в семь портфелей и один чемодан и с этим грузом, отбиваясь от немецкой комендантской роты, снова три дня возвращались к себе. По дороге взорвали у немцев мост.

Напорист и азартен в бою сибиряк. Любит взять он, что не даётся сразу, хорош на тяжёлое дело.

Старший сержант Кудашкин отправился с двумя бойцами добывать «языка». Немцы укрепились на берегу реки. Кудашкин с бойцами подполз с противоположного берега. У него был автомат, у бойцов – винтовки. Видят – на берегу блиндаж, рядом – пулемёт, возле которого, как заяц, прыгает часовой.

Кудашкин говорит:

- Этого положим на месте. Вылезет из блиндажа второй – и его положим, а третьего, по – их тут трое, не меньше – третьего в ноги, чтобы не ушёл, и возьмём его в качестве «языка».

Кудашкин начал действовать. Часовой упал, не шевелится. Замертво упал и второй, третьему дали, как условлено, по ногам. Только двинулись к речке, как выскочил из блиндажа четвёртый, бросился к пулемёту и открыл огонь. Старшего сержанта Кудашкина ранило в локоть левой руки.

Пришлось отойти, залечь в снег.

Бойцы говорят: – Товарищ старший сержант, идите во взвод, перевяжитесь.

- Нет, я его не оставлю – отвечает Кудашкин. – Меня уже злость взяла, я его так не оставлю.

А четвёртый немец палит, головы от снега не поднять. Лежат.

Один из бойцов замечает, что в тыл к ним тихо заходит пятёрка немцев. Медленно идут гуськом по глубокому снегу, внимательно всматриваясь в местность.

- Ну, так мы этих и возьмём – решает Кудашкин.

– Я бью головного, вы второго и третьего, а последних двух испытаем. Либо залягут, либо побегут, тогда и посмотрим, как с ними быть.

Первые три немца пали замертво, уцелевшие сначала легли, а затем панически побежали назад.

Кудашкин вскочил.

- Хальт! – закричал он. – Сдавайся!

Двое немцев подняли руки. Разведчики повели их в штаб.

Но придя в штаб и ожидая перевязки, Геннадий Кудашкин опять вспомнил того пулемётчика, что прострелил ему руку, и злость, совсем было утихшая, снова поднялась в нём.

- Я его, гада, всё-таки не могу оставить, – сказал он тем двоим бойцам, что ходили с ним.

- Сходим-ка ещё раз. Надо его успокоить.

Не ожидая, когда его перевяжут, вернулся Кудашкин к реке. Немец прыгал у пулемёта и хлопал руками по бокам. Кудашкин узнал его – это был тот самый, что ранил его. Он внимательно прицелился, и немец навсегда перестал прыгать на русском свету.

- Теперь пойдём, товарищ старший сержант, перевязать вас надо, – сказали бойцы.

Но боевой азарт уже овладел всем существом Кудашкина. Он распахнул ворот шинели. В бою мороза не чувствуешь. Сибирское охотничье упорство играло в Кудашкине.

- Зачем отходить? – сказал он. – Надо пулемёт забрать. Я ему, гаду, и мёртвому пулемёта не оставлю.

И Кудашкин с бойцами стал переползать реку.

Но пулемёт не был одинок. Стоило разведчикам вылезти на открытый лёд, как два соседних пулемёта скрестили над ними светящиеся линии огня.

Укрыться было негде. Трое разведчиков оказались хорошей мишенью.

- Не вышло дело, – со злостью и раздражением сказал Кудашкин. – Ползём назад.

Взяв двух «языков», убив шестерых и ранив одного немца, сибиряк Кудашкин возвращался недовольный собою. Он считал, что задача дня была им не выполнена как надо.

В санбате, где он, мрачно хмуря брови, рассказал о своей «неудаче», сержант Борзов и красноармеец Прокопьев в один голос спросили его:

- Ты не из Сибири, Кудашкин?

- А вы как признали?

- Да ведь характер не скроешь. Сибиряка сразу узнать можно – упорный человек.

Петр ПАВЛЕНКО

Пётр Андреевич Павленко (1899 – 1951) – русский советский писатель. Член КПСС с 1920 года, бригадный комиссар, лауреат четырёх Сталинских премий первой степени. Депутат Верховного Совета СССР (1950 – 1951). Автор романов «На Востоке» (1936 – 1937), «Счастье» (1947); повесть «Степное солнце» (1947). Очерк «Сибиряки» был опубликован в 1942 году в сводках «От Советского Информбюро».
Великая Отечественная, история, память