Улавливающий тупик беззакония. Что происходит с политическими заключенными в современной России

Есть ли в России политические заключенные? Не просто обвиняемые по какой-нибудь статье типа мошенничества, которую притянули как повод. Нет, есть ли у нас чистые политические, те, кто в тюрьме откровенно за политику? Да, такие есть. Трое молодых — журналист РБК Александр Соколов, «гражданские активисты» Кирилл Барабаш и Валерий Парфенов и немолодой публицист Юрий Мухин.



10 августа их должны приговорить. Понимаю: сегодня степень повсеместного цинизма бьет все рекорды. Одно дело — могучим хором чиновных мужей величать себя православными, другое — проявить малейшую человечность. С последним туговато. Но все же — зачем? Зачем умножать зло и злость?

В конце концов, включим рацио: зачем накануне президентских выборов — очередная отвратительная иллюстрация беспредела одних и бесправия других? Не лучше ли здравый смысл, справедливость, милосердие?

Наивные вопросы — всегда самые главные. Недавно, когда чеченок в Воронеже обидели полицейские, соплеменниц немедленно защитил глава Чеченской Республики, и воронежский губернатор поспешил принести извинения. А кто из федеральной власти заступится за права русских людей, которых унижают и преследуют? Где этот чиновник? Неважно, на какой должности: министр, вице-премьер, губернатор… И неважно, каких воззрений: либеральнейший или патриотичнейший.

Я долго готовился рассказать о вопиющем деле Соколова, Барабаша, Парфенова, Мухина с трибуны Госдумы, собирал бумажки, обдумывал слова, плохо спал накануне, надеялся, что моя речь затронет хоть кого-то. Вышел, воззвал к совести зала: сидят ни в чем не повинные, давайте обратим внимание…

В зале сидят тоже невинные. Ноль реакции. Тихая благость лиц.

Соколов, Барабаш, Парфенов, Мухин обвиняемы в том, что затеяли инициативную группу по проведению «референдума об ответственности власти», то есть о подотчетности чиновников населению. Предложили оценивать деятельность руководителей всех уровней по истечении их полномочий. Суть вполне теоретического (и, конечно, утопического) проекта: избиратель во время каждых выборов должен получать помимо обычного бюллетеня еще и лист оценки предыдущих избранников. С тремя графами: «Достоин награды», «Достоин наказания», «Оставить без изменений».

Эта нелепая в наших условиях, трогательная инициатива оказалась «экстремизмом». За саму идею референдума люди расплачиваются годами заключения!

Ребята сидят в «Матросской Тишине» уже два года!

Теперь гособвинитель просит суд приговорить Соколова, Барабаша и Парфенова к 4 годам лагеря, Мухина — к 4,5 года.

Особенно красочен случай Мухина. Юрий Игнатьевич в 90-е издавал популярную в лево-патриотической среде газету дискуссий «Дуэль», андеграундную, но сформулировавшую все то, что стало затем телевизионным мейнстримом. Только мейнстрим-то — фальшивый, а честные и бесплатные патриоты — лишние. «Дуэль» закрыта и запрещена, решили «закрыть» и ее редактора.

Больше того — взяли жителя Москвы Мухина в Крыму, словно в издевку над теми, кто с детской доверчивостью решил, что не только Крым, но и Кремль «наш». Приехал с женой в Севастополь, пошел на пляж, разделся до плавок; налетела группа захвата, скрутили, защелкнули наручники, не дали позвонить жене, которая с ума сходила от неизвестности, на самолете доставили в Москву в тюрьму…

Боже мой, и ведь кто-то разрабатывал этот план отслеживания и поимки «особо опасного» публициста и историка, уже пережившего инфаркты!

Классический пример отчуждения государства от общества как такового, потому что за арестованных и судимых, не сомневаюсь, подписались бы и разделенные будто бы пропастью — Захар Прилепин и Дмитрий Быков, Александр Проханов и Людмила Улицкая, Эдуард Лимонов и Борис Акунин.

Но есть некие «другие», которые одобрили дело и затеяли, и вытягивают его к приговору. Потому что дозволено. Такова поощрительная атмосфера.

Они, придумавшие «уголовку» и аресты, обвиняющие, готовящие наказание, — не монстры, а обычные люди с семьями, детьми, любовью к теплому морю и шашлыку на даче, юмором, своими представлениями о чести и добре, салатом на Новый год и яйцами на Пасху… Наверное, они считают себя хорошими людьми. Они оправдываются тем, что так, как они, поступают все, так можно и нужно.

Но ведомо ли им, что они не просто «оберегают стабильность» и даже не просто мучают несчастных арестантов, а играют в театре абсурда?

По большому счету, осуществляющие абсурдное преследование — это ожившие книжные персонажи, творцы «концептуального искусства», чья безжалостная банальность продолжает бессмертные сюжеты кафкианского «Процесса» и набоковского «Приглашения на казнь».

Финальный акт будничной и безумной пьесы — 10 августа в Тверском районном суде города Москвы.

Кстати, характерное проявление абсурда: по закону обвинители должны поменяться местами с обвиняемыми. 141-я статья УК РФ гласит: «воспрепятствование участию в референдуме» является уголовным преступлением.

Буду защищать невиновных вопреки всему — и потому что жалко, и потому что есть дело до страны. Страна дорога. Меньше всего настроен воспринимать все вокруг отрицательно, но когда закон подменяется беззаконием — тогда обязательно тупик.

«Улавливающий тупик» — как пишут на крутых горных поворотах. Улавливающий — сладкий и манящий, мнимо спасительный. Ведь это такой соблазн — пользоваться безграничными возможностями и кого-нибудь карать. Иногда из-за пустяка, чтобы проучить остальных…

Не знаю, и совсем не любопытно, какие конкретно государевы люди стоят за «разоблачением ужасных экстремистов». Видимо, подрастут на службе, получат звездочки. Говорят, что кошмарят по совокупности, за упрямство в протестной риторике. Еще говорят, что обвиняемые возобновили деятельность запрещенного в России общества «Армия воли народа», переименовав в движение «За ответственную власть», а возобновление деятельности состояло в том, что не отказались от идеи мирного референдума.

И? Как и чем грозили «стабильности»? Тем, что в каком-то блоге и на малопосещаемом сайте повторяли лозунг: «Ты избрал — тебе судить».

В итоге — судят их…

Сергей ШАРГУНОВ, писатель, депутат Госдумы
Источник: «Московский комсомолец»
право, репрессии