Новости KPRF.RU
Доклад В.И. Кашина на парламентских слушаниях на тему: «Законодательное обеспечение и государственная поддержка развития малых форм хозяйствования в агропромышленном комплексе»


Доклад Заместителя Председателя ЦК КПРФ, Председателя Комитета Государственной Думы ФС РФ ...

В.И.Кашин принял участие в заседании Коллегии Россельхознадзора


28 марта 2024 года Заместитель Председателя ЦК КПРФ, Председатель Комитета ...

Рассвет ТВ. Ренат Сулейманов. Частному бизнесу не место в ЖКХ!


В последнее время Россияне встревожены ростом аварийности жилых домов, техногенными ...

Юрий Афонин в эфире «России-1»: У подавляющего большинства террористов мира один хозяин – западный империализм


Первый заместитель Председателя ЦК КПРФ Ю.В. Афонин принял участие в программе ...

Сергей Обухов – «Независимой газете»: При наличии политической воли, возможно все, а пока «живем по поговорке – «пока гром не грянет, мужик не перекрестится»


Отчет правительства в Госдуме пытаются привязать к теракту 22 марта. Перед отчетом ...

Архивы публикаций
«    Март 2024    »
ПнВтСрЧтПтСбВс
 123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031

Миф о германском золоте

Недавно во время съемки для передачи об Октябрьской революции мне был задан вопрос о связях Ленина и большевистской партии с германской разведкой. И это означает, что давно опровергнутая байка о сотрудничестве большевиков с властями кайзеровской Германии все еще распространяется усилиями антисоветчиков и антикоммунистов. Эта клеветническая версия была рождена сто лет назад, в середине 1917 г.

Миф о германском золоте

Подготовка провокации

К тому времени стали очевидными нежелание и неспособность Временного правительства заняться решением насущных проблем страны. Эйфория, охватившая Россию в первые дни после победы Февральской революции, сменялась растущим недовольством широких народных масс и их нетерпением, которое проявлялось в стихийных выступлениях в городах и деревнях. Недовольны действиями Временного правительства были и влиятельные внутренние и международные силы, требовавшие от Временного правительства решительных действий по стабилизации положения в стране. Стремясь доказать свою дееспособность, Временное правительство развернуло наступление против немцев 18 июня 1917 г. Однако наступление провалилось. Сказались нехватка артиллерии, снарядов, усталость солдат, их нежелание воевать. За 10 дней боев потери русской армии только убитыми составили более 60 тысяч человек.

Это поражение продемонстрировало российской крупной буржуазии бессилие Временного правительства. Созданное еще в апреле 1917 г. крупными предпринимателями А.И. Путиловым и А.И. Вышнеградским Общество содействия экономическому возрождению России ставило задачу «противодействовать социалистическому влиянию на фронте и во всей стране». Во главе Общества был назначен Гучков. Сформированный ими в мае 1917 г. «Республиканский центр» считал своей главной задачей ведение антибольшевистской пропаганды на фронте и в стране. Для этого они собирались добиться ликвидации фабзавкомов, запрета большевистской агитации на фронте и вывода из Петрограда большевизированных частей. Один из планов заговорщиков предусматривал организацию провокационного уличного выступления в Петрограде под большевистскими лозунгами, чем можно было воспользоваться для запрета ленинской партии и ареста ее руководителей. С целью подтолкнуть Временное правительство к более решительным действиям против левых сил в ночь со 2 на 3 июля три министра, являвшиеся кадетами (А.А. Мануйлов, Д.И. Шахновский, А.И. Шингарев), подали в отставку.

Ныне последовавшие события зачастую изображают как попытку большевиков захватить власть. На самом деле руководство большевистской партии делало все возможное для того, чтобы не позволить провокаторам толкнуть революционно настроенные массы рабочих, солдат и матросов в неподготовленное вооруженное выступление.

Еще до отставки трех министров в Петрограде стало известно о намерении Временного правительства расформировать ряд воинских частей Петроградского гарнизона, в которых было особенно сильно влияние большевиков, и отправить их солдат на фронт. Однако, помимо большевиков, в этих частях особенно активно вели пропаганду анархисты, призывавшие к немедленному свержению правительства и передаче власти Советам. Поэтому весть об отставке трех министров была воспринята в пулеметном полку, который собирались расформировать, как свидетельство крушения буржуазного правительства. На состоявшемся 3 июля митинге пулеметчики приняли решение послать своих делегатов в другие части Петроградского гарнизона, на предприятия Петрограда и в Кронштадт и в 17 часов того же дня выступить против Временного правительства.

За два часа до намеченного выступления два представителя пулеметчиков явились в ЦК РСДРП(б), заявляя о том, что полк решил свергнуть правительство и передать власть Советам. Состоявшееся 3 июля в 16.00 совещание ЦК, Петроградского комитета и Военной организации большевиков приняло решение не поддерживать выступление пулеметчиков. (В этом совещании Ленин не принимал участия, так как он был болен и находился на даче В.Д. Бонч-Бруевича на Карельском перешейке.)

Тем временем к особняку Кшесинской, в котором располагались ПК и ЦК, прибыло несколько полков со знаменами и лозунгами «Вся власть Советам!». Попытки большевиков Лашевича и Кураева уговорить собравшихся разойтись были встречены гневным протестом. Одновременно у Таврического дворца, где заседал ЦИК, собралась огромная толпа людей, которые требовали передачи власти Советам. Люди в форме матросов насильно схватили члена ЦИК Чернова, требуя от него, чтобы он немедленно провозгласил Советскую власть. (Позже, оказавшись в петроградских «Крестах», Троцкий узнал в заключенном, сидевшем за грабеж, одного из «матросов», удерживавших Чернова 3 июля. Не исключено, что подобных переодетых провокаторов было немало среди искренних сторонников Советской власти.)

Руководство большевиков, с одной стороны, старалось не допустить преждевременного антиправительственного восстания, а с другой стороны, желало поддержать накал революционных настроений. В этом духе перед собравшимися у Таврического дворца до глубокой ночи выступали Зиновьев и другие ораторы от большевистского руководства.

В создавшихся условиях ЦК большевиков, прозаседав всю ночь, принял решение провести мирную демонстрацию под лозунгом «Вся власть Советам!». Эта демонстрация, в которой приняло участие полмиллиона человек, началась в середине 4 июля. С балкона особняка Кшесинской, в котором после Февральской революции большевики разместили свой ЦК и его аппарат, выступил Ленин. 90 делегатов от 54 крупнейших заводов Петрограда вручили ЦИК их требования, включая немедленное взятие власти Советами, заключение демократического мира, передачу земли крестьянам. Между тем пока эту депутацию принимали в ЦИК, демонстрация была обстреляна. Были убитые и раненые.

После завершения демонстрации состоялось заседание ЦК большевиков, на котором было принято решение о прекращении уличных выступлений. Было одобрено и воззвание, в котором говорилось: «Демонстрация 3–4 июля закончилась... Наш пароль: стойкость, выдержка, спокойствие».

Запрет большевистской партии и клевета на Ленина

В это время в Петроград пришли сообщения о прорыве фронта немцами. Почти одновременно в городе распространился слух о том, что немцам помогают большевики, так как Ленин является агентом Германии. Распространителем этой версии был Алексинский, бывший большевик, затем бывший участник троцкистского Августовского блока, а после 1914 г. – сторонник «защиты Отечества». Изложение этой версии должно было попасть во все петроградские газеты. Однако этому помешал Сталин, который обратился к своему старому знакомому из рядов грузинской социал-демократии и в то же время идейно-политическому противнику – председателю ЦИК Чхеидзе. Сталин уговорил его обзвонить все редакции газет, требуя снять из печати эти сообщения. Обвинения в адрес Ленина опубликовала на другой день лишь малоизвестная газета «Живое слово». «Правда» готовила опровержение версии Алексинского, но в ночь с 4 на 5 июля в ее помещение ворвался отряд юнкеров, который разгромил редакцию, и газета не смогла выйти в свет.

В это же время версию Алексинского подтвердил министр внутренних дел В.Н. Переверзев, заявив, что большевистская партия получала деньги от германского Генерального штаба, а роль связных между ними играли большевик Яков Фюрстенберг (Ганецкий), Правус и другие.

В обстановке слухов о прорыве фронта и обвинений Ленина в пособничестве немцам ЦИК Советов в 10–11 часов вечера 4 июля принял решение вызвать солдат верного правительству Волынского полка для защиты Таврического дворца от большевиков. В 2–3 часа ночи 5 июля ЦИК дал полномочия министрам-социалистам для «борьбы с анархией» и поручил им добиться включения в состав Временного правительства кадетов. Одновременно ЦИК объявил военное положение и организовал свой военный штаб из меньшевиков и эсеров.

Будучи членом ЦИК Советов, Сталин с 4 июля вел переговоры с руководством Центрального исполнительного комитета. Позже он вспоминал: «Мы говорили руководителям Советов: кадеты ушли, блокируйтесь с рабочими, пусть власть будет ответственна перед Советами. Но они сделали вероломный шаг, они выставили против нас казаков, юнкеров, громил, некоторые полки с фронта... Само собой разумеется, мы не могли принять при таких условиях боя, на который толкали нас меньшевики и эсеры. Мы решили отступить».

От имени ЦИК переговоры со Сталиным вел меньшевик Либер, который потребовал убрать большевистские броневики от особняка Кшесинской и увести матросов из Петропавловской крепости в Кронштадт. Сталин говорил, что он принял эти требования «при условии, что ЦИК Советов охраняет наши партийные организации от возможного разгрома». Однако, как подчеркивал Сталин, «Центральный исполнительный комитет Советов ни одного своего обязательства не выполнил».

На следующий день, 6 июля, представитель военного штаба ЦИК эсер Кузьмин потребовал под угрозой применения вооруженной силы, чтобы большевики очистили дворец Кшесинской. Сталин вспоминал: «Центральный комитет нашей партии решил всеми силами избегать кровопролития. Центральный комитет делегировал меня в Петропавловскую крепость, где удалось уговорить гарнизон из матросов не принимать боя». Сталин сумел убедить их капитулировать, обратив внимание на то, что они сдаются не Временному правительству, а руководству Советов. Одновременно Сталин вел переговоры с Кузьминым, который, по словам Сталина, буквально «рвется в бой». По словам Сталина, «Кузьмин недоволен, что «штатские своим вмешательством всегда ему мешают», и неохотно соглашается подчиниться настоянию Центрального исполнительного комитета Советов. Для меня очевидно, что военные эсеры хотели крови, чтобы дать «урок» рабочим, солдатам и матросам. Мы помешали им выполнить их вероломный план».

Тем временем 6 июля была разгромлена типография «Труд», в которой печатались большевистские и профсоюзные издания, устроены обыски в особняке Кшесинской, где помещались ЦК, ПК и Военная организация большевиков. Как говорил Сталин, «на улицах войска, усмиряющие непокорных. Фактически введено осадное положение. Подозрительные арестовываются и отводятся в штаб. Идет разоружение рабочих, солдат, матросов». В июле были арестованы руководители военной организации большевиков Антонов-Овсеенко, Крыленко, Дыбенко, Раскольников, член ЦК Каменев, а также лидеры «межрайонцев» Троцкий и Луначарский.

На основе выдвинутых обвинений Временное правительство 7 июля отдало распоряжение об аресте Ленина и Зиновьева. Собравшись на квартире Аллилуевых, Сталин обсудил с другими членами партийного руководства вопрос о явке на суд Ленина и Зиновьева, которые к этому времени перешли на нелегальное положение. Ногин считал, что Ленину идти на суд необходимо. Ленин также склонялся к этому и даже написал соответствующее письмо в ЦИК. Сталин, Орджоникидзе и Стасова решительно выступали против явки Ленина и Зиновьева. Было решено укрыть Ленина в окрестностях Петрограда. Сталин собственноручно сбрил у Ленина его усы и бородку. Ленин одел парик и загримировался, а затем вместе с Зиновьевым (он был также острижен и загримирован) был переправлен на станцию Разлив в домик рабочего-большевика Н.А. Емельянова.

В своей книге В. Логинов привел воспоминания Г.Е. Зиновьева, опубликованные в журнале «Пролетарская революция» в 1927 г., в которых он описал свое пребывание в Разливе с Лениным. По словам Зиновьева, в первые дни после приезда в Разлив Ленин почти не читал газет. Их содержание ему пересказывал Зиновьев. «В это время газеты, – вспоминал Зиновьев, – в том числе и «социалистические», были полны россказней про «мятеж» 5 июля и главным образом про самого Ленина. Такое море клеветы не выливалось ни на одного человека в мире. О «шпионстве» Ленина, об его связи с германским Генеральным штабом, о полученных им деньгах и т.п. печаталось в прессе, в стихах, в рисунках и т.д. Трудно передать чувство, которое пришлось испытать, когда выяснилось, что… ложь и клевета разносится в миллионах экземплярах газет и доносится до каждой деревни, до каждой мастерской. А ты вынужден молчать! Ответить негде! А ложь как снежный ком нарастает… И уже по всей стране, из края в край, по всему миру ползет эта клевета…»

Как подчеркивает В. Логинов, «подготовка дела о «шпионстве» Ленина началась до возвращения Владимира Ильича в Россию. Еще в конце марта к начальнику контрразведки Петроградского военного округа Борису Владимировичу Никитину явился офицер филиала 2-го бюро французской разведки капитан Пьер Теодор Лоран и вручил ему «список предателей в 30 человек, во главе которых стоит Ленин». Так французская разведка попыталась дискредитировать Ленина.

Логинов рассказал, что «в апреле, при переходе линии фронта был задержан прапорщик 16-го Сибирского полка Д.С. Ермоленко, завербованный в одном из концлагерей для военнопленных. На допросах он показал, что в лагере шпионил за своими товарищами, а теперь получил задание вести пропаганду сепаратного мира среди русских солдат. Как заурядного шпиона его могли бы тут же и расстрелять. Но, поскольку прежде Ермоленко работал в военной разведке и в полиции, он знал (а может быть, его и надоумили), как набить себе цену».

По словам Логинова, «в протокол допроса от 28 апреля включили «конфиденциальные сведения», якобы сообщенные ему офицерами германского генерального штаба о том, что по их указанию такую же подрывную работу ведет в России один из лидеров «Союза освобождения Украины» А.Ф. Скоропись-Иолтуховский, а также лидер большевиков Ленин. И оба они «получили задание в первую очередь удалить министров Милюкова и Гучкова». 16 мая генерал Деникин направил этот протокол военному министру. Позднее в столицу препроводили Ермоленко. «Я увидел до смерти перепуганного человека, – пишет Никитин, – который умолял его спрятать и отпустить». Версия о том, что германские генштабисты назвали рядовому шпику своих «суперагентов», не годилась даже для бульварного детектива. Борис Владимирович, будучи профессионалом, оценил ее как весьма «неубедительную», и Петроградская контрразведка «категорически отмежевалась от Ермоленко».

Логинов обратил внимание на новые усилия Франции в кампании по дискредитации Ленина. «Французский министр-социалист Альбер Тома направил в июне французскому атташе в Стокгольме предписание: «Нужно дать (указание? совет? – Ю.Е.) правительству Керенского не только арестовать, но дискредитировать в глазах общественного мнения Ленина и его последователей… Срочно направьте все ваши поиски в этом направлении…»

Вскоре французы вновь вмешались в работу российской контрразведки. Логинов привел следующие слова Никитина: «Расследование… приняло серьезный характер после того, как блестящий офицер французской службы, капитан Пьер Лоран вручил мне 21 июня первые 14 телеграмм между Стокгольмом и Петроградом, которыми обменялись Козловский, Фюрстенберг, Ленин, Коллонтай и Суменсон. Впоследствии Лоран передал мне еще 15 телеграмм». Однако «оказалось, что особая служба телеграфного контроля в Петрограде давно уже следила за указанной перепиской. Ее вывод: «телеграммы, которыми обменивались Я. Фюрстенберг с Суменсон, коммерческого характера». Задолго до революции они показались подозрительными всего лишь с коммерческой точки зрения, так как товары, предлагавшиеся Я. Фюрстенбергом для Суменсон, могли быть немецкого происхождения (салол, химические продукты, дамское белье, карандаши и т.д.).

Разоблачение клеветы Временного правительства

Кем же были эти люди? Мадам Суменсон занималась торговыми операциями, в ходе которых она закупала за границей различные товары для продажи в России. Яков Станиславович Фюрстенберг (Ганецкий) был большевиком, эмигрировавшим до революции и с 1915 г. работавшим в экспортной фирме в Копенгагене. Поскольку же фирма принадлежала Парвусу, давно сотрудничавшему с германским Генеральным штабом, российская разведка (а возможно, и французская) решила воспользоваться этим обстоятельством для своей версии о шпионском заговоре.

Но еще до этого у датчан возникли подозрения в отношении торговых операций Фюрстенберга: его обвинили в контрабанде. После тщательной проверки Ганецкого-Фюрстенберга оштрафовали за вывоз в Россию без лицензии термометров и выдворили в Швецию, где он возглавил такую же экспортную фирму. После Октябрьской революции Ганецкий предстал перед комиссией из членов большевистской партии, которая установила, что, работая в экспортных фирмах, он никоим образом не был причастен к политической деятельности своего хозяина.

Переписывавшийся же с Фюрстенбергом Мечислав Юльевич Козловский в 1916–1917 гг. был юрисконсультом фирмы Суменсон и получил за выполнение ее заказов 25 424 рубля. После Февральской революции Козловский был членом Петроградского комитета большевистской партии и Исполкома Петросовета.

Поскольку же М.Ю. Козловский, Я.С. Фюрстенберг-Ганецкий, а также член Исполкома Петросовета Александра Михайловна Коллонтай и В.И. Ленин были большевиками, они время от времени обменивались телеграммами, связанными с делами партии и никоим образом не касавшимися деловых операций Фюрстенберга-Ганецкого и Суменсон.

Однако эти факты не устраивали обвинителей Ленина. Логинов пишет: «Министр юстиции Павел Николаевич Переверзев настойчиво теребил Никитина: «Положение правительства отчаянное: оно спрашивает, когда же ты будешь в состоянии обличить большевиков в государственной измене?!» А поскольку интересы совпадали, то французский военный атташе в Петрограде полковник Лавернь и Никитин сошлись на том, что коммерческий характер переписки следует считать лишь хитроумным шпионским кодом, 1 июля в контрразведке у Никитина состоялось совещание, на котором порешили: расследование около тысячи дел по немецкому шпионажу прекратить, а всех сотрудников сконцентрировать на одном – «усилить работу против большевиков». Тут же составили список на 28 большевистских лидеров. На каждого из них, начиная с Ленина, Борис Владимирович – от имени главнокомандующего – подписал ордер на арест. Дополнительно составили списки на арест еще 500 большевиков. «Я предвидел большое потрясение, – пишет Никитин, – но о нем-то мы и мечтали!» И когда через несколько дней начались июльские события, тут уже совсем стало не до «юридических тонкостей». И Переверзев взмолился: «Докажите, что большевики – изменники, – вот единственное, что нам осталось».

4 июля Переверзев вызвал к себе Алексинского и передал ему материалы о Ермоленко, а также телеграммы Фюрстенберга-Ганецкого, Суменсон и Ленина. В тот же день было изготовлено сообщение под заголовком «Ленин и Ганецкий – шпионы». Вслед за бульварной газетой «Живое слово» материал был напечатан в других газетах. Соответствующие плакаты были расклеены на стенах домов.

Находясь в Разливе, Ленин написал ряд статей, в которых убедительно доказал лживость обвинений о тайном сотрудничестве большевиков с кайзеровской Германией: «Где власть и где контрреволюция?», «Гнусные клеветы черносотенных газет и Алексинского», «Злословие и факты», «Новое дело Дрейфуса?», «Дрейфусиада», «В опровержение темных слухов» и другие. В редакцию газеты «Новая жизнь» Ленин писал: «Газеты известного рода повели бешеную травлю против нас, обвиняя в шпионстве или сношениях с вражеским правительством… Приплетают имя Парвуса, но умалчивают о том, что никто с такой беспощадной резкостью не осудил Парвуса еще в 1915 году, как женевский «Социал-Демократ», который мы редактировали и который в статье «У последней черты» заклеймил Парвуса как «ренегата», «лижущего сапог Гинденбурга», и т.п.».

Ленин возмущался: «Припутывают имя какой-то Суменсон, с которой мы не только никогда дел не имели, но которой никогда и не видели. Впутывают коммерческие дела Ганецкого и Козловского, не приведя ни одного факта, в чем же именно, где, когда, как коммерция была прикрытием шпионства. А мы не только никогда ни прямого, ни косвенного участия в коммерческих делах не принимали, но и вообще ни копейки денег ни от одного из названных товарищей ни на себя лично, ни на партию не получали… И все это – при участии или даже по инициативе Алексинского… признанного… заведомым клеветником!! Неужели можно не понять, что такой путь против нас есть юридическое убийство из-за угла?»

Абсурдность обвинений в адрес Ленина была еще раз подтверждена в книге американского историка С. Ляндерса «К пересмотру проблемы немецкого золота», опубликованной в 1995 г. В то время как следственная комиссия Временного правительства уверяла, будто указанные выше телеграфные депеши изобличали Ленина в получении денег из иностранных источников, содержание всех 66 телеграмм показало, что в них речь шла о чисто коммерческих сделках, в ходе которых «все денежные переводы всегда шли из Петрограда в Стокгольм, но никогда эти средства не шли в противоположном направлении».

Кроме того, Ляндерс еще раз доказал, что никаким тайным кодом Ганецкий-Фюрстенберг и Суменсон не пользовались в своей переписке. Логинов пишет: «Когда в телеграммах речь шла об отправке таинственной «муки», то имелась в виду совершенно конкретная мука для детского питания «Нестле», а под «карандашами» – самые обыкновенные карандаши, кои в годы войны стали в России дефицитом».

Фальшивые «бумаги Сиссона»

Казалось бы, все аргументы клеветников были разбиты, но они до сих пор не унимаются, ссылаясь на материалы, получившие название «бумаги Сиссона». Их историю раскрыл еще в 1932 г. британский разведчик Дж. Хилл в своей книге «Моя шпионская жизнь». Находясь в 1918 г. в Петрограде, он стал свидетелем приобретения своим коллегой бумаг, которые якобы изобличали Ленина и других советских руководителей в сотрудничестве с германской разведкой. За письма, якобы отправленные примерно в одни и те же дни из самых разных городов мира, было заплачено 15 тысяч тогдашних фунтов стерлингов, или 150 тысяч золотых рублей.

Решив внимательно изучить письма, Хилл, по его словам, «взял увеличительное стекло и обнаружил, что во всех документах русская буква «е» немного не дописана. Я сразу заявил, что это фальшивка». Сын британского посла Роберт Брюс Локкарт в своей книге «Ас шпионов» утверждал, что английский шпион С. Рейли также указал на то, что «все письма из разных концов России однотипны до крайности, словно их писал один и тот же человек».
Всё же англичане решили обратиться к экспертам. По словам Хилла, «квалифицированный эксперт доказал, что почти все бумаги отпечатаны на одной и той же машинке. Это было весьма важно, поскольку документы считались поступившими из разных мест, отстоящих друг от друга на сотни миль». Затем, по словам Хилла, британские разведчики «нашли парня, который фабриковал эти документы, и он на допросе признался в их подделке».

Англичане были расстроены, что они потратили много денег зря. Убедившись в том, что эти письма сфабрикованы, С. Рейли предложил своему начальнику Бойсу продать «документы» американцам, что «тот и сделал, выручив у господина Э. Сиссона, главы миссии США в Петрограде, солидную сумму денег». Это же подтверждал и Дж. Хилл: «Мы продали эти документы американцам за 25 тысяч фунтов стерлингов (250 тысяч золотых рублей)». Таким образом, на перепродаже фальшивки англичане нажили 10 тысяч фунтов стерлингов (или 100 тысяч золотых рублей).

Американцы приняли фальшивку за чистую монету. В конце октября 1918 г. Расследовательное бюро США (которое потом превратилось в Федеральное бюро расследований, или ФБР) использовало «бумаги Эдгара Сиссона» для издания брошюры «Германо-большевистский заговор». По словам Хилла, эти липовые документы «американцы распространяли в колчаковской и деникинской армиях».

Однако, ознакомившись с опубликованными американцами «бумагами Сиссона», многие авторитетные люди признали в них грубую фальшивку. В своих воспоминаниях президент Чехословакии Т. Масарик писал: «Не знаю, сколько затратили на них американцы, англичане и французы, но для сведущего человека сразу было видно, что наши друзья купили подделку – все документы, которые должны были присылаться из разных государств, были отпечатаны на одной пишущей машинке».

Также прореагировал на появление американских брошюр с «бумагами Сиссона» и бывший британский посол в России Брюс Локкарт. В своих воспоминаниях он писал: «Это были якобы подлинные, но на самом деле поддельные документы, которые я уже видел раньше... Некоторое время они циркулировали в кругах, связанных с союзническими миссиями в Петрограде. Одна серия «оригиналов» была приобретена американским агентом. Через несколько месяцев обнаружилось, что эти письма, якобы пришедшие из разных мест, такие как Спа, Берлин и Стокгольм, были отпечатаны на одной и той же машинке».

Через какое-то время в мире потеряли интерес к этой фальшивке. Расследованием «бумаг Сиссона» занялся лишь в середине 50-х гг. известный дипломат, историк и советолог Джордж Кеннан. После тщательного анализа он признал факт фальсификации и огласил имя их создателя. Им оказался некий Фердинанд Антоний Оссендовский. В 1982 г. Общество американских архивистов официально признало ошибку своих экспертов в 1918 г.

Однако через 20 лет после этого признания, в 2002 г., вышел в свет двухтомник Акима Арутюнова «Ленин», в котором целая глава была посвящена «бумагам Сиссона». Игнорируя выводы многочисленных экспертов, А. Арутюнов объявил фальшивые материалы подлинными. Относительно же экспертизы Кеннана А. Арутюнов написал: «Внимательно изучив труд Кеннана, к сожалению, должен констатировать, что он меня разочаровал. Удивило меня прежде всего то, что он, бесспорно авторитетный ученый, из 70 документов подверг экспертизе относительно полно лишь 12... Фактически при экспертизе Кеннан основное внимание уделил графологическому аспекту». При этом Арутюнов скрыл то, что бросалось в глаза всем, кто внимательно читал документы: они были отпечатаны на одной и той же машинке, хотя были якобы посланы из разных городов мира почти одновременно.

На самом деле, подвергнув подробному разбору лишь часть писем и убедившись в том, что они являются поддельными, Кеннану не было нужды копаться в остальных фальшивых «документах». Бывший посол США поступил как редактор издательства из старого американского анекдота. Тот получил разгневанное письмо автора отвергнутого им романа, в котором говорилось: «Вы даже не удосужились прочесть до конца мою книгу. Я нарочно склеил 420-ю и 421-ю страницы, а они так и остались не разрезанными вами». Ответ редактора был кратким: «Сэр! Когда я утром ем яйцо и в первой ложке обнаруживаю, что оно тухлое, мне не надо есть его до конца». Анализ «бумаг Сиссиона» убедительно доказал, что они представляют собой протухшие фальшивки, которые Аким Арутюнов подсунул российским читателям.

Однако еще задолго до экспертных оценок Ляндерса, Кеннана и Общества американских архивистов российские рабочие осознали, что обвинения против Ленина лживы. Логинов пишет: «Резолюции, принятые на заводах и фабриках, рабочих и солдатских митингах Петрограда, Москвы, Иваново-Вознесенска, Екатеринбурга, Донбасса, Баку, Тифлиса, Батума и других городов… требовали прекратить «грязную травлю» и заявляли, что «никакая клевета желтой прессы… не сможет подорвать доверие к т. Ленину и всему революционному течению соц.-дем. (большевикам), так как их позиция есть позиция рабочего класса и бедноты».

То обстоятельство, что через столько лет российская буржуазия до сих пор берет на вооружение давно разоблаченные фальшивки, убедительно свидетельствует о моральной и интеллектуальной деградации врагов Ленина и Советской власти.

Юрий ЕМЕЛЬЯНОВ
Источник: «СоветскаяРоссия»
история, революция, Ленин

0 не понравилось

Добавить комментарий
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
Опрос посетителей
САЙТЫ
Личный кабинет
#########