Всех сил требует наша борьба

Первый секретарь Иркутского обкома КПРФ Сергей ЛЕВЧЕНКО в беседе с политическим обозревателем «Правды» Виктором КОЖЕМЯКО



От Москвы до самых до окраин, как поётся в знаменитой песне, развернулась после рокового августа 1991 года эпопея борьбы за воссоздание в нашей стране Коммунистической партии. На волне разожжённой предателями контрреволюции, когда смута овладела сознанием множества людей, Ельцин поспешил издать подряд аж два указа, которыми запрещалась деятельность КПСС и Компартии РСФСР. А Горбачёв от руководимой им партии публично отрёкся.

Однако настоящие коммунисты смириться с разнузданным произволом не могли. О том, как действовали они тогда в Иркутской области, беседую с многолетним первым секретарём здешнего обкома КПРФ Сергеем Георгиевичем Левченко.



— По-моему, для читателей стоит, хотя бы кратко, сказать о том, как вы пришли на партийную работу. Я-то знаю: по рождению вы сибиряк, по профессии — строитель…

— Да, окончив школу в родном Новосибирске, здесь же поступил в строительный институт. Когда настал срок распределения на работу, выбрал Красноярск. Это была середина 1970-х, и там разворачивались самые крупные стройки. Мастером, прорабом, начальником участка на ударной комсомольской возводил с товарищами Красноярский алюминиевый завод.

— А через пять лет происходит в вашей биографии событие, можно сказать, знаменательное: двадцатисемилетнего инженера главк назначает генеральным директором крупнейшего строительно-монтажного управления в городе Ангарске Иркутской области! О том, что оно и в самом деле крупнейшее, говорило уже слово «внекатегорийное», которым характеризовалось. Это значит — по масштабу работ выше первой, то есть официально высшей, категории. Хотя, если говорить о масштабе, он и в Красноярске был у вас, как говорится, будь здоров?

— Это верно. Кроме корпусов электролиза на алюминиевом, мой участок начинал возводить и огромный экскаваторный завод, строил и металлургический, и ряд других предприятий. Мы занимались монтажом металлоконструкций и особо сложных конструкций из железобетона. Ну а управление, которым мне предстояло руководить, вело строительство не только по всей территории Иркутской области, но и далеко за её пределами — в Алма-Ате и Новокузнецке, Липецке и Хабаровске...

— В свои 27 вы стали самым молодым руководителем такого уровня среди крупнейших предприятий Минмонтажспецстроя. И ведь оказанное вам доверие не было случайным. Так же как спустя ещё пять лет, когда вы возглавите Советскую власть в крупнейшем (опять крупнейшем!) районе Ангарска — станете председателем Юго-Западного райисполкома. Через два года, в 1989-м, вы — второй секретарь Ангарского горкома партии, а в начале 1990-го, в очень трудный для страны и партии момент, Сергей Левченко заменит внезапно ушедшего из жизни первого секретаря горкома Виктора Константиновича Худошина, который был заботливым вашим наставником на советской и партийной работе.

— Что ж, партийная работа отныне и надолго, до сего дня, станет моим призванием, исконного «технаря».

А призвала, можно сказать, сама жизнь. Ведь с августа 1991-го пришлось буквально в осаде отстаивать свой горком, биться за воссоздание запрещённой партии, а потом, будучи избранным в феврале 1993-го первым секретарём Иркутского обкома КПРФ, восстанавливать областное партийное отделение.



— Насколько я знаю, Сергей Георгиевич, вы и ваши товарищи по Ангарской городской парторганизации ни в августе 1991-го, ни позже не сдали свой горком. Как всё это происходило?

— После указа Ельцина о запрете партии я собрал актив, и мы единогласно решили, что это вопиющая несправедливость по отношению к абсолютному большинству членов КПСС. Я же знал этих людей в своём городе! Честных тружеников, которые действительно во многом были примером для всех остальных. Ну а поскольку я первый секретарь и ответственности за городскую парторганизацию с меня никто не снимал, вопрос перед коммунистами поставил прямо: что будем делать?

Решение опять-таки было единогласное: горком не сдадим! Замотали цепями двери, установили круглосуточное дежурство внутри здания...

— Это было 22—23 августа?

— Да, в те дни... Были попытки штурма. Травили собаками. Звонили и угрожали.

Но и огромное количество звонков в нашу поддержку! Люди предлагали свою помощь: «Только скажите — мы придём и вас защитим». Я отвечал, что пока такой необходимости нет, что мы постараемся справиться сами.

— Между тем по всей стране в это время развернулась настоящая вакханалия в отношении партийных комитетов. Начиная с ЦК. Захватывали здания, забирали партийные документы и партийное имущество, а людей просто выбрасывали. Как же вы-то держались?

— Наверное, всё-таки была в городе атмосфера большого уважения к горкому и его руководителям. Кучка так называемых демократов не могла ничего против этого поделать.

— Но милиция же, новая власть...

— А я заметил, что и милиция не очень старалась. Знали ведь они меня не один год. Знали и других в горкоме. Тоже уважали, наверное.

— И каковы были дальнейшие ваши действия?

— Стал обращаться с исковыми заявлениями в судебные инстанции. Вплоть до Верховного суда, куда дошёл летом 1992-го.

— А здание горкома и в это время оставалось за вами?

— Да, по-прежнему.

— Расскажите, пожалуйста, кто был тогда вместе с вами, рядом с вами. Не один же вы продолжали борьбу?

— Что вы! Я считаю, нашему городу очень повезло. Рабочий город. Здесь быстро разбираются, кто есть кто, и судят здесь о каждом не по красивым словам, а по делам. В горкоме, в бюро горкома люди подобрались очень достойные и надёжные. В основном. Я вам скажу: абсолютное большинство членов того бюро и потом активно работали в партии.

— То есть не ошиблись в своё время, принимая их в члены КПСС?

— Не ошиблись. Юрий Владимирович Бурцев, Вера Егоровна Стенькина, многих надо бы назвать…

— Спрашиваю об этом не столько в историческом плане, сколько в сугубо современном. Из прошлого надо извлекать уроки для сегодняшнего и завтрашнего дня. А за фактами, о которых мы сейчас говорим, — тема убеждённости коммуниста. Глубокой идейной убеждённости, которая диктует поведение в самых трудных ситуациях и не позволяет предать дело, которому служишь. Ведь служение это — не за деньги, не за выгодное местечко. Или, как говорится, не за страх, а за совесть. В нынешних условиях, когда молодёжь в массе своей становится всё более прагматичной и когда вдруг даже среди тех, от кого не ожидаешь, возникают иногда мотивы некоей карьерной или материальной заинтересованности (например, во что бы то ни стало попасть в выборный список и т.п.), чаще надо вспоминать и говорить о примерах иного рода. О бескорыстии, самоотверженности, о стремлении отстаивать справедливость для всех, а не какой-то личный свой интерес. Вы согласны со мной?

— Разумеется, это очень важно! И поскольку верно говорят, что человек проверяется в беде, мы все в пору запрета партии, да и потом, когда она возрождалась, проходили такую проверку. Знаем, что выстояли не все. Однако партия живёт, действует, и это — благодаря людям, которые не изменили.



— Как возрождение происходило у вас?

— Необходимость организации была очевидна. Мы искали пути такой организации в условиях запрета Компартии. Делегацией из шести человек ездили в Москву и Ленинград, чтобы установить какие-то связи. Затем я снова собрал наш актив в ДК «Строитель» и предложил, коли мы запрещены, принять участие в создании отделения Социалистической партии трудящихся. Оговорившись: как только добьёмся отмены запрета, я первым вернусь в свою партию.

Меня поддержали больше трёхсот человек, находившихся в зале. Послали на съезд СПТ в Москву. В результате я возглавил областное отделение этой партии: ноябрь 1991-го. Одновременно мы создали у себя отделение общественной организации «В защиту прав коммунистов», и мне тоже поручили им руководить.

— А жили-то вы на что?

— Хороший вопрос. Полгода жил на заработанное раньше. Ничем другим, кроме всех этих неотложных партийных забот, заниматься не мог. А затем пришла делегация с места прежней моей работы — попросили вернуться.

— Генеральным директором строительно-монтажного управления?

— Да, тогда оно ещё называлось, как и прежде, — управление «Стальконструкция». Принял я товарищей в здании горкома, который мы удерживали за собой. Представители коллектива говорили о трудностях, о том, что дела стали ухудшаться и что желательно моё возвращение. А я ответил: пусть своё слово скажет весь коллектив. И на общем собрании проголосовали за меня.

Я вернулся. Стал работать. Но партийные дела не оставлял. А когда летом 1992-го надо было ехать на Конституционный суд в качестве свидетеля от Иркутской области, взял на два месяца отпуск без содержания. Вместе со мной полетела ещё Светлана Александровна Перфильева, тоже работавшая к тому времени в Соцпартии, а до этого — первым секретарём Нижне-илимского райкома КПСС. Вот вдвоём мы и представляли иркутских коммунистов на том суде. Сказать было что!

Когда же где-то осенью нам позвонили товарищи из Москвы и сообщили, что прогнозируется положительное решение по вопросу отмены большинства пунктов ельцинских указов о запрете Компартии, радости коммунистов в Ангарске и других районах области не было предела. Начался новый период большой работы по собиранию областной парторганизации. Под девизом: каждый, кто честен, будь с нами вместе!

Создали оргкомитет областной. Меня выбрали председателем. Затем в два этапа — областная партконференция. Сперва избрали делегатов на II Чрезвычайный (объединительно-восстановительный) съезд в Москву. А когда мы вернулись, прошёл уже восстановительный этап нашей конференции. Это был февраль 1993 года.

— Именно тогда вас избрали первым секретарём обкома?

— Тогда.



— Вы были на партийной работе и раньше. Но ведь начинать заново пришлось в совершенно иных условиях. Так вот, если взглянуть на пройденный путь из сегодняшнего дня, какие этапы выделите?

— Про условия вы верно сказали: они для нас абсолютно иные. Была партия правящая — теперь оппозиционная, находящаяся уже столько лет в труднейшем противостоянии к власти.

А если об этапах... Прежде всего, как я уже говорил, нам надо было восстановить партийные организации на местах. За год удалось это сделать во всех городах и районах. Потом продолжили работу в небольших посёлках, в сёлах и деревнях.

Вместе с тем мы понимали: нужна трибуна для расширения нашего влияния. И в 1994 году я пошёл на выборы в областное Законодательное собрание, стал его депутатом. А на выборах в Госдуму в следующем году нашим кандидатом и затем депутатом становится секретарь обкома Вера Семёновна Савчук.

— Но вы тоже ведь были депутатом Госдумы?

— Позже, с 1999-го по 2003-й. А тогда необходимо было сосредоточиться на восстановлении и укреплении парторганизаций. Да и в Законодательном собрании области кое-что из начатого не хотелось бросать на полпути.

— Что именно?

— Например, к тому времени я выступил с инициативой провести обсуждение путей развития производительных сил Иркутской области с учётом предложений различных политических партий. Помните, в советское время раз в пять лет проводились научно-практические конференции в регионах, посвящённые дальнейшим перспективам их развития? Очень серьёзные, с участием представителей различных министерств, ведомств, институтов, советских и партийных органов. Затем их рекомендации обобщались и учитывались Госпланом. И хотя Госплана теперь, к сожалению, не стало, аналогичный разговор мне представился полезным и в нынешних условиях.

— Ваше предложение было принято?

— Удалось доказать, что стоит такую конференцию провести. Я выступил с докладом, в котором изложил наше видение, а первый заместитель тогдашнего губернатора Ножикова сделал свой доклад. Затем, после обсуждения (собралось более трёхсот человек!), создали группу по выработке рекомендаций. В итоге абсолютное большинство наших предложений, которые я огласил в докладе, прошло и было включено в эти рекомендации.

— Значит, поняли правильность вашей позиции?

— Думаю, да. Подготовлен и был выпущен брошюрой обстоятельный социально-экономический анализ результатов деятельности власти в нашей области за последнее пятилетие.

— Каковы же были эти результаты, Сергей Георгиевич?

— Печальные. Экономика, социальная сфера области, как и всей страны, после контрреволюционного переворота оказались в обвале. Достаточно сказать, что несколько сотен наших предприятий, в том числе ведущих, полностью прекратили своё существование. Как говорится, куда ни кинь — всюду клин. А вот поправлялись дела крайне медленно, почти незаметно.

— Вы реально видели, как скорее улучшить положение?

— Совершенно конкретно. Потому так целеустремлённо и начали нашу борьбу за власть в области. Хотя начинать пришлось с очень низкой ступеньки.

Как вы знаете, первые выборы после переворота состоялись в 1993 году. И у нас тогда, представьте, оказался самый низкий результат в России по партийным спискам. На уровне всего 9 процентов!

— Почему же?

— Да потому, что мы в такой огромной области не смогли за короткий срок все парторганизации восстановить, наладить все связи, укрепиться финансово и технически. Но сразу скажу: на выборах в Государственную думу, которые прошли в 2021 году, наш итог по партийным спискам стал одним из самых высоких в стране — 28 процентов. И также одного из самых высоких результатов добились перед этим на выборах в областное Законодательное собрание: КПРФ получила у нас 36 процентов голосов избирателей и победила «Единую Россию».

— Наиболее впечатляющей стала всё-таки ваша победа на губернаторских выборах в 2015 году. И ведь до этого вы дважды боролись за этот пост?

— Да, в 1997-м и в 2001-м.

— Тогда по итогам вы оба раза были вторым, причём в 2001 году действующий глава областной администрации обошёл вас во втором туре меньше чем на два процента. Вы поверили в это?

— Разумеется, нет. В большинстве городов, где подсчёт голосов завершается раньше, чем в сельской местности, я всюду выиграл с большим перевесом.

— И что же потом?

— Как обычно бывает ныне в подобных ситуациях. В три часа ночи выключили свет, а когда в восемь стали новые результаты обнародовать, мой соперник был уже впереди. Опережение в самом деле мизерное, но и оно было сфальсифицировано.

— Да, не хочет власть пускать коммунистов в управление страной и регионами.

— Это, по-моему, всем уже должно быть абсолютно очевидно. Напомню, что, когда на тех самых губернаторских выборах 2001 года КПРФ со своими кандидатами заметно стала выходить вперёд, власть пошла на беспрецедентные меры, чтобы не допустить участия в борьбе наиболее сильных выдвиженцев Компартии. Под любыми, самыми надуманными предлогами! А потом и вовсе перестали рисковать выборами губернаторов, на время вообще отменив их.

— Но нажим-то на коммунистов разными способами продолжался.

— Конечно! Просто тактика в чём-то сменилась — стала ещё более хитроумной, подпольной, тихушной что ли.



— И тем не менее, несмотря на массу препон и трудностей, партия наша тоже работала. Причём у вас, в Иркутской области, работала весьма активно, умно, планомерно. Бывая здесь в командировках, я многое видел своими глазами и, прямо скажу, искренне восхищался.

— Мы старались. Как говорится, «не ожидая благоприятной погоды».

— Судя по результатам голосования в сентябре 2015 года, жители области достойно оценили работу вашего партийного отделения и вас лично.

— Тогда я первым в стране победил на вновь введённых прямых выборах губернаторов. Наверное, власть сочла, что все основные вопросы, связанные с этим, она уже решила и теперь можно такие выборы допустить. А мы, естественно, по максимуму использовали весь потенциал, который был накоплен нами.

— Сначала, насколько я помню, вы добились очень внушительных успехов на выборах муниципальных.

— Верно. Сперва в Ангарске, где из 15 кандидатов победили 11 наших, а затем на прямых выборах мэров в Братске и Иркутске. Знаете, общее число избирателей в этих трёх городах — больше половины всех избирателей Иркутской области. Так что и эти победы, и победа на последующих губернаторских выборах отнюдь не случайные.

— А какой получился разрыв в результатах между вами и действовавшим губернатором?

— Да огромный — в 2 раза. И они решились «нарисовать» только около 16 процентов.

— Незабываемо, какой подъём в нашей партии вызвала тогда столь внушительная победа коммуниста Левченко! Давайте рассмотрим, чего потом добились вы.

— Прежде всего, как считал я тогда, — возможности осуществить в масштабах области важнейшую свою идею. А именно: процесс перемен к лучшему в социально-экономической сфере вести на основе плана, то есть сугубо конкретной перспективной программы, скоординированной с районами, городами и посёлками. Чтобы реально объединить усилия работников на всех этажах власти и чтобы как можно больше людей в области об этой программе знали, а стало быть, могли контролировать её выполнение. Вот так родился наш Госплан.

— О нём, разумеется, я наслышан. И, помню, подумал тогда: до чего же правильное начало у Сергея Георгиевича!

— Орган под таким советским названием был учреждён моим указом, а первый пятилетний план составлялся с учётом не только видения областного правительства, Законодательного собрания и губернатора, но и предложений с мест. Он был обсуждён и согласован везде, в том числе представителями муниципалитетов. В кустовых собраниях, которые я проводил, участвовали больше тысячи депутатов и глав администраций.

— Движение дальше, согласно принятой пятилетке, пошло успешно?

— Да, все основные тогдашние показатели в области свидетельствуют об этом.

— Я обратил внимание, что в течение первых двух лет вашего губернаторства даже самые близкие к Кремлю социологические службы определяли вам высокие рейтинги. Как вы это объясняете?

— Да не могли же они сразу полностью игнорировать столь явные наши достижения! Но имейте в виду: одновременно, уже с первых губернаторских шагов, развернулась кампания по моей дискредитации.

— А можете назвать причины?

— Фактически они те же самые, что и причины для нашей радости. То есть успехи в развитии области. Чтобы не допустить их связи с губернатором-коммунистом, меня ведь ни в коем случае не хотели допустить до руководящей должности. Ну а поскольку это не получилось, решили вот так вывести из строя. И в конце концов добились своего! Что называется, не мытьём, так катаньем.



— Следует признать, что такой метод «работы с кадрами», о котором вы сейчас сказали, был применён властью и продолжает применяться далеко не только к вам.

— А я в данном случае на оригинальность, исключительность и не претендую. Больше того, у меня в подсознании есть даже удовлетворённость определённая, в какой ряд, с точки зрения власти, я попал. Это ведь люди, которых по деловым их качествам «на- верху» считают опасными. Потому что они, находясь в оппозиции к этому «верху», представляют реальную угрозу конкуренции с ним. Вот и подвергаются они репрессиям по надуманным причинам — вместо того чтобы поддерживать и выдвигать.

Разве не подтверждает это, скажем, происходящее с Павлом Николаевичем Грудининым, который даже при нынешней системе на президентских выборах 10 миллионов голосов набрал? На самом-то деле набрал, конечно, гораздо больше — и они этого испугались. И пустились во все тяжкие, чтобы дискредитировать его.

Или пример Николая Бондаренко в Саратовской области. Уж сколько его мутузят, сколько разного рода судов, штрафов и прочих наказаний он перенёс! Всё сделали для того, чтобы не стал депутатом Саратовской областной думы.

— Вы правы, опровергнуть это невозможно.

— Таков реальный сегодняшний расклад, в который и я попал. Из-за кричащей несправедливости, разумеется, горько и обидно до глубины души. Особенно если напомню, что и на сыне моём отыгрались, подведя под суд и за решётку.

Но всё-таки главное даже не в личной обиде. Я ставлю вопрос вот о чём: а как такое на деле сказывается, на результатах работы? Ведь предвзятый, подозрительный, несправедливый подход проявляется в первую очередь, как правило, к членам и сторонникам нашей партии, которые чувствуют себя зачастую в положении изгоев. И это, считаю, приносит колоссальный ущерб во всех государственных делах.

— Вопрос вы ставите действительно наиважнейший. Причём сейчас, в условиях специальной военной операции, когда власть твердит о необходимости сплочения общества, он приобретает особую остроту.

— Вообще, по прошествии тридцати лет после антисоциалистического переворота в нашей стране очевидна потребность внимательнейшим образом разобраться, к чему мы пришли и до чего дальше можем дойти, если не будут осуществлены давно назревшие кардинальные перемены курса. Их предлагает КПРФ, и власти пора с наивысшей серьёзностью к этим предложениям отнестись.

— Как в Иркутской области обстоят дела после вынужденного вашего ухода с губернаторского поста?

— Если прямо сказать, к сожалению, снова началось сползание в социально-экономическую яму. Так, бюджет стал опять дефицитным, а мы за четыре года и три месяца моей работы добились его профицита. Резко начала падать доходная часть. Госдолг области при мне уменьшился почти втрое, а сейчас он снова вырос в 4 раза!

— По-моему, ваше партийное отделение подготовило и выпустило очень интересное, а главное, нужное издание: о работе губернатора Иркутской области Сергея Левченко в период 2015—2019 годов. По цифрам и фактам неопровержимо видно, какие же внушительные результаты были достигнуты. Есть чему поучиться!

— Для того издание это и предпринято. Жизнь продолжается, и борьбу нашу за лучшую жизнь для народа мы, коммунисты, будем продолжать. А борьба эта требует от нас всех сил и большого умения, в том числе учёбы на собственном опыте.

Сергей ЛЕВЧЕНКО

Газета "Правда", №25 (31374) 17—20 марта 2023 года